История семьи в истории страны

Его судьба, как и у каждой семьи в нашей стране, неотделима от войны. Владимир Агалов родился в начале 1938-го, стоит ли говорить, что это был за год для наших отцов и дедов...

Отец и мать Владимира Агалова родом из небольшого села Загулан Качугского района Иркутской области. Семья мамы считалась зажиточной: работали от зари до зари, поэтому и жили в достатке. Но с началом коллективизации деда Владимира Агалова признали мироедом, семью раскулачили, а дедушку арестовали, как и многих в ту пору. Больше родные его не видели: он так и скончался в тюрьме.

Отец Владимира Константиновича был сиротой. Он рано потерял родителей и вырос у дальних родственников в бедности. В деревне был активистом, и в начале 30-х годов возглавил в Загулане только что созданный колхоз. Но доказать добросовестным трудом своё лояльное отношение в новой власти не успел. Случилось так, что уже на второй год существования колхоза кто-то сломал молотилку. Кого в первую очередь в таких случаях наказывали большевики, которые во всём видели вражеский умысел и посягательства на свои революционные завоевания? Конечно, "бывших", которых революция не уничтожила до конца. А кто у нас тут "бывшие"? Да вот этот самый председатель, ведь он женился на дочке "кулака". Значит, он враг, а врагам среди нас не место. Отца забрали, увезли в Иркутск и посадили.

К слову сказать, правда порой и тогда торжествовала. "Вредитель" – тот, что вывел из строя молотилку, в конечном итоге нашёлся, и отца отпустили ещё до суда. Тем не менее, в тюрьме он провёл девять месяцев. Ни за что. Семье же в это время пришлось ничуть не легче: мама не работала, ведь на руках было трое детей, к тому же, сразу после ареста отца её начали буквально выживать из села, и она вынуждена была уйти. Ходила по деревням. В это тяжёлое время двое детей умерли...

После освобождения отец не вернулся в родной Загулан, а поехал в Бурятию, в Баргузинский район, устроился там рабочим. Вскоре мама с сыном приехали к нему.

Между тем, один из самых мрачных периодов истории нашей страны набирал силу – начался 38-й год. 28 января в семье Агаловых родился Владимир. Его записали "Константиновичем", потому что население Баргузина было преимущественно русским, и отца, соответственно, именовали по-русски. В деревне же, где родились другие дети Агаловых, у отца было бурятское имя Шено, поэтому братья и сёстры Владимира Константиновича Шеноевичи. Именно в год рождения Володи в селе, где работал отец, репрессии стали едва ли не обыденным делом.

Этих мрачных личностей, которые каждое утро ходили по дворам, ни с кем нельзя было перепутать: каменные лица, ничего не выражающие глаза, равнодушие, при виде которого не ощущается ничего, кроме безысходности и обречённости. Каждый день в селе кого-то забирали и увозили в неизвестном направлении. С особым пристрастием люди с каменными лицами относились к мигрантам из Иркутской области. Одна за другой семьи лишались своих кормильцев. Тех, кого ещё не тронули, не покидало ощущение тревоги и неотвратимости. Мать сказала отцу: "До тебя всё равно доберутся. Лучше тебе уехать отсюда". Константин согласился с женой, и уже на следующий день покинул Баргузин...

Прошло полгода, долгие шесть месяцев мучительного ожидания, и наконец, мама получила весточку от отца. Он дал о себе знать из Якутска, который в ту пору считался закрытым городом. Дождавшись вызова, мать собрала детей и выехала из Бурятии. Добирались долго: плыли по Байкалу пароходом с Усть-Баргузина до Листвянки, потом с порта "Байкал" до Киренска по Ангаре, дальше на перекладных добирались до Усть-Кута, затем пароходом по Лене до Якутска...

Как жили до войны в Якутске, Владимир Константинович помнит смутно. Отец работал в системе торговли. Родился ещё один брат Николай. Были лютые морозы... Потом... Потом началась война...

Картинки военного детства

Отца забрали на фронт в 1941-м, а мама осталась одна с четырьмя ребятишками на руках...

Военные годы трудно описывать словами. В зеркале каждой разбитой войной семьи можно увидеть историю государства Российского. Тиф, смерть брата Романа, единственное письмо с фронта от отца, а затем долгое тягостное молчание, тяжелейшая болезнь матери и её боязнь умереть, оставив детей сиротами....

Именно в эти трудные дни, в начале 1943 года мама принимает решение вернуться в родные края, в Качуг, деревню Загулан, где родилась и жила её мама с младшими сёстрами и братом. В июне 43-го, с началом навигации на Лене, семья уехала из Якутска.

В детских воспоминаниях Владимира остались лишь обрывки тех событий: пароход, постоялый двор в Иркутске, где у них украли вещи... До Качуга добирались в течение нескольких дней на перекладных. В родную деревеньку приехали уже в октябре 1943 года.

В 1944 году с фронта вернулся отец. Владимир с мамой были на полевом стане, когда им сообщили об этом. Картина эта врезалась в память на всю жизнь: они забегают домой, на стуле сидит бородатый человек в солдатских обмотках и... без руки – результат тяжёлого ранения, полученного в сражениях на Курской дуге. За время пребывания на фронте он писал письма домой, но до семьи дошел только один "треугольник".

После демобилизации, как инвалид войны, отец отправился в Якутск к жене и детям, и уже доехал до Иркутска. Кто знает, сколько бы ещё длилась эта разлука с семьёй, если бы в пути ему не встретился знакомый из Качуга, который и сообщил, где находятся его родные.

После возвращения отца с фронта семья переехала из Загулана в районный центр, поселок Качуг. Однако голод и безработица заставили их в 1945 году перебраться в таежную деревню Очеуль, где на одноимённом озере в военные и послевоенные годы вёлся промышленный лов карасей, окуней и другой рыбы. Весь улов сдавался в приемный пункт, где и стал работать отец.

Эти караси и окуни стали в голодном детстве Владимира Агалова жизненным символом. Он до сих пор, хотя прошло уже более полувека, видит этих карасей: здоровущих, сочных, шипящих на сковороде. "Они были страшно костистые, но вкуснее я до сегодняшнего дня не встречал, – вспоминает Владимир Константинович. – Сколько и где бы ни пробовал – не то".

Как-то в 1986 году ему довелось побывать в местах, где прошло детство. Конечно, от деревушки не осталось и следа. Сохранился лишь домик учителя, а Агаловы жили рядом, поэтому по зарослям крапивы нашли место, где когда-то стоял их дом. Вокруг простиралось поле, на нём пасся скот. К гостям подошли пастухи и пригласили отобедать. На обед у пастухов были караси. Они были маленькие по сравнению с теми, детских безрадостных лет. Но вкус! Попробовав их, Агалов будто вложил в отчётливую картинку военного детства это недостающее, маленькое, но такое важное звено...

Школа, похожая на избушку

Послевоенное время в нашей стране, как, впрочем, и предвоенное, примечательно общей миграцией народа. Война нарушила привычный уклад жизни сотен и сотен тысяч семей. Поэтому в поисках работы и лучшей доли люди постоянно переезжали с места на место с детьми и нехитрым скарбом, в стремлении найти тот единственный уголок, где можно лучше устроиться и пустить корни, безжалостно вырванные когда-то репрессиями и войной. Агаловы тоже вынуждены были то и дело переезжать.

В школу Владимир пошёл в Очеуле в победном 45-м году. Потом, когда закрылся рыбоприёмник, который спас отца от безработицы, а семью – от голода, перебрались в Качуг, позднее – в деревню Наран на берегу Лены. Там отцу предложили работать кладовщиком в детском доме, организованном для ребятишек, которых осиротила война. Здесь, в местечке с красивейшей природой Володя продолжил свое начальное обучение.

Школа была похожа на избушку. Классы маленькие по численности, поэтому первый класс занимался в одном кабинете с третьим, второй – с четвёртым. Сначала учительница давала задание старшим, потом начинала объяснять тему урока младшим. Впрочем, малочисленные советские школы по всей стране работали по такой системе многие годы, вплоть до 70-х.

Самыми любимыми для послевоенных детей были уроки пения. Пели хором, ощущая какое-то братство.

Средней школы в Наране не было, и дальнейшее обучение Владимир продолжил в Качуге, где, к слову сказать, в то время в помине не было никаких интернатов, поэтому жили кто где. В выходной мама собирала Володе котомку: замороженное молоко, ещё какие-то продуктишки, и с этой котомкой он за 18 километров шёл приобщаться к знаниям. Возвращался домой в субботу, ночевал, а в воскресенье мама опять собирала котомку...

Никто из сверстников Агалова до десятилетки не дотянул, учились до 6-7 классов и бросали: колхоз в Наране был небогатый, жить было трудно, все стремились быстрее начать работать. В 1950 году первым и в семье, и в их деревне, да и среди своих сверстников из соседних сёл Верхоленья окончил "десятилетку" старший брат Матвей, который был и первым среди всех, кто получил диплом Иркутского горно-металлургического института, впоследствии переименованного в Политехнический.

Владимир, который был на шесть лет младше Матвея, стал вторым, кто прошёл этот путь, окончив 10 классов и Политехнический институт в Иркутске. Прошёл благодаря маме.

Мама

Мама была человеком безграмотным: так было принято говорить про всех, кому не довелось получить образования, но где они – границы между грамотой и умом? Природа наградила её и умом, и здоровьем, и сильным характером. Всегда готовая прийти на помощь любому, она была очень гостеприимной: без чашки чая не оставляла, кто бы ни заглянул в дом Агаловых. Думается, только люди, знающие цену собственных потерь, способны быть такими открытыми душой для окружающих. Эта сильная несгибаемая женщина родила десятерых детей. Пятерых из них похоронила. Троих сыновей и двух дочерей воспитала настоящими людьми в лучшем понимании этого слова.

Сегодня все пятеро живут в нашей республике. Старший брат Владимира Константиновича Матвей Шеноевич Агалов – горный инженер. В свое время работал на Севере, в 1964-м приехал в Бурятию, а когда образовался Технологический институт, длительное время был деканом Строительного факультета, возглавлял профсоюзный комитет этого учебного заведения. Младший брат Альберт Шеноевич 30 лет отдал ЛВРЗ, последние годы возглавлял отдел кадров завода. Младшая сестрёнка Екатерина Шеноевна занимала должность вице-управляющего БайкалБанком. Клавдия Шеноевна Агалова много лет проработала в налоговых органах, стала подполковником налоговой полиции, сейчас на пенсии, но продолжает трудиться в Пенсионном фонде. Жизнь всех братьев и сестёр достойна того чтобы о каждом из них была написана отдельная книга...

Отец был тихим по характеру, за всю жизнь Владимир ни разу не слышал от него повышенных нот. Мама же держала детей в строгости, обязанности между всеми были ею раз и навсегда распределены. Володя, как и другие дети, чётко знал: напоить корову, дать ей сена, прибрать в стайке, постелить солому – это должен делать он. А самая главная обязанность, которой дети по наказу матери должны были следовать неукоснительно – учиться. Несмотря на отсутствие образования, мама умела смотреть далеко вперёд.

Вася Карпов – второй отец, защитник, богатырь

В 55-м году, окончив 10 классов, деревенский парень Володя Агалов отправился в Иркутск, чтобы продолжить образование. В руках был деревянный чемодан с характерным висячим замком. У него были навыки охотника, ведь в деревне этим промыслом занимались все, в том числе и его отец. Поэтому профессия охотоведа ему была ближе всего. Это было время очередного "всеобуча": страна строилась, развивалась, ей нужны были грамотные молодые кадры самых различных специальностей. Молодые люди тянулись к знаниям, во всех институтах – громадные конкурсы. И охотоведческое отделение Иркутского сельхозинститута не было исключением. Но "тройка" по литературе поставила крест на мечте юноши.

Рано научившись понимать, что поставленной цели необходимо добиваться во что бы то ни стало, Володя решил домой не возвращаться, а идти работать на Иркутский завод тяжёлого машиностроения имени Куйбышева. Его приняли учеником слесаря и дали место в общежитии.

Комната, где поселили начинающего рабочего, была многолюдной. В ней по принципу "на чьей стороне сила, тот и прав" жили 15 уже взрослых парней, вполне сформировавшихся физически, среди которых, к слову, наблюдались и "карманники". Новичку "по-командирски" определили место в этом мужском муравейнике – самое неудобное – у входа. И вообще указали парню на место в этой атмосфере так называемого социалистического общежития: заставляли выносить мусор, бегать за водкой. Стиснув зубы, Володя подчинился столь диким нравам, которые вскоре в Советской Армии обретут понятие "дедовщины". Да и как мог противостоять толпе взрослых скромный деревенский парнишка? Он понимал одно: надо работать, готовиться к поступлению в институт, получить образование, помогать семье. Цель поставлена, значит, необходимо к ней стремиться. Несмотря ни на какие препятствия...

В бригаде слесарей, куда приняли Володю Агалова, работали 22 человека. Руководил бригадой русский парень Вася Карпов: двухметровый рост, огромные ручищи – настоящий богатырь, каким, наверное, и подобает быть представителю рабочего класса, тем более бригадиру. Это был настоящий наставник, потому как в воспитании молодежи он не ограничивался рамками рабочего дня и пределами лишь профессионального обучения.

Деревенский парнишка-бурят как-то сразу попался на глаза бригадиру. Не любопытство, а природная интуиция и природное же стремление к справедливой гармонии уже скоро вызвало у бригадира целый ряд вопросов: кто таков, откуда прибыл, где живёт, как устроился. На вопрос: "Не обижают ли?" молодой человек не ответил, но бригадиру ответ был и не нужен. Уже на следующий день Вася Карпов изъявил желание посмотреть, как живет его подопечный, которого он с первых дней стал любовно называть "Волоха".

В общежитии Карпова знали отлично, поэтому вся комната сразу поняла, что приход такого гостя не сулит ничего хорошего. "Где твоя кровать?" – с порога поинтересовался бригадир. Ученик показал на место около двери. Через минуту человек десять уже были включены в процесс перестановки примитивной общежитской мебели. Под чутким руководством большого бригадира кровать Володи передвинули от двери едва ли не на самое удобное место, для порядка переставили и шкаф. В действиях вчерашних обидчиков чётко просматривалось безропотное желание выполнить любой приказ. Удовлетворённо оглядев обновлённую комнату, Вася Карпов сказал: "Кто хоть пальцем Волоху тронет – смотрите!". И ушел, погрозив на прощанье своим богатырским кулаком. С этого дня в коллективной жизни Володи Агалова не возникло ни одного недоразумения.

За два года работы на заводе Карпов стал ему, без преувеличений, вторым отцом. Он замечал всё и всегда знал, когда и как необходимо подставить плечо молодому подопечному. "Куда получку потратить хочешь? Наверное, ботинки надо купить? Прохудились, смотрю... Пойдём-ка, купим вместе!". И они шли в магазин. "Как живёшь-то? Ты только смотри, водку не пей, не кури. Я вижу, ты парень правильный, лучше спортом занимайся". И Володя следовал его советам. Не пил, не курил, занимался спортом, тем более навыки были: ещё в школе выигрывал в лыжных гонках на районных соревнованиях, неплохо играл в футбол и волейбол. Карпов шефствовал над своим учеником все два года, пока Володя работал на заводе.

Их дружба продолжалась и потом, когда Агалов уже стал студентом, поступив на горно-металлургический факультет Иркутского политеха. На завод, как в родную семью, студент забегал все годы, пока учился. Бригадир всегда был рад видеть своего ученика. Он прекрасно понимал, как трудно прожить взрослому парню на мизерную стипендию. Знал и то, что родители помочь сыну не могут, ведь у них, кроме Володи и его старшего брата ещё трое, и их тоже надо как-то кормить. Поэтому Карпов, только завидев студента, тут же принимался тащить его в гости, "на чашку чая".

– Он всё время меня подкармливал, – вспоминает Владимир Константинович. – Это чувство голода... Оно так и перешло во взрослую жизнь из военного детства. В 17 лет я всё время ходил голодный. Придёшь в столовую, помню, возьмёшь это рагу, а там одни косточки. Это непередаваемо, когда всё время хочется есть. Вот даже сегодня, когда День Победы встречаем и начинаем вспоминать войну, я не скрываю, что детство у меня в первую очередь связано с баландой из крапивы или лебеды, с колосками, которые целыми днями собирали по полям, с прошлогодними картофелинами, которые по весне выкапывали из земли. Сваришь её, начинаешь есть, а она крахмальная такая, без всякого вкуса, и сытости от неё никакой...

На самом деле, особый свет надежды и веры в светлое и справедливое будущее должен был согревать души людей этого поколения, если они, голодные и полуодетые, продолжали упрямо стремиться к знаниям.

Смерть отца и шаг от собственной гибели

В 1957 году мама вызвала своих детей домой: умирал отец. Владимир Константинович и сегодня очень отчётливо помнит, как вошёл в свой маленький дом и увидел родного человека, лежащего на кровати, его огромные глаза на страшно худом лице. "Что, хоронить приехали?" – горько пошутил отец. После операции ему вынесли приговор: рак.

Они решили с братом, что будут находиться рядом с отцом столько, сколько понадобится. И остались дома, отбросив все мысли об учебе. Жили неделю, десять дней... Всё это время видели, как страшно отец мучается от болей, и ничем не могли помочь. Сердце у отца было здоровым, и никто не мог сказать, сколько он ещё протянет. "Ждите теперь, чего уж..." – сказала мама. И они ждали. И не было ничего страшнее, чем сидеть и ждать, и видеть, как родной человек уходит из жизни. Они были рядом с ним до самой последней минуты. Отец умер, когда ему было всего лишь 49 лет...

И это были, увы, реалии того времени. Они уцелели в боях, выстояли на полях сражений, вернулись домой живыми, а спустя короткое время тихо умирали от ран и болезней, так и не дождавшись признания величия своего коллективного подвига. Рядовые войны...

После похорон брат уехал, а Володя остался, чтобы первое время побыть с мамой, поддержать её. В эти мартовские дни и произошёл случай, который заставил его взглянуть на собственную жизнь иначе.

Морозы в тот год, несмотря на начало весны, стояли под 30 градусов. Володя уже готовился через несколько дней отбыть к месту учёбы, когда мама попросила его пойти за деревню, нарубить тальника. "Когда ты ещё приедешь, а скоро огород начнётся, ограду подлатать надо", – пояснила она.

Идти нужно было километра два, через реку Лена. Помахивая топориком, молодой человек шёл по льду, думая о чём-то своём и будто неизменно приближаясь к тому месту, где подмытый стремниной лед припорошило снегом. Мысли оборвались в одно мгновение – он даже ничего не успел понять, как оказался в ледяной воде по самое горло. Володя начал барахтаться, пытаясь добраться до твердой кромки. Силы убывали стремительно. Сапоги и телогрейка стали невероятно тяжёлыми и тянули вглубь смертельным грузом. Вокруг не было ни души – только белое морозное безмолвие да всплески на середине реки тонущего совершенно одинокого человека. Когда силы уже совсем иссякли, он подобрался к кромке льда и попытался закинуть ногу на твердую поверхность. Соскользнул. Почти ушёл под лёд с головой, но чудом зацепился и продолжил бить руками по ледяной воде. "Что же это такое? – промелькнуло в воспалённом сознании. – Отца похоронили, теперь я"...

Он закричал и рванул вверх что есть сил. Крик отчаянья пронёсся над рекой, и в этот момент словно какая-то сила буквально выбросила его на твёрдую поверхность. Едва отдышавшись, Володя поднялся на ноги и побежал. Мороз превратил его одежду в ледяной панцирь в считанные доли секунды...

Мама в это время пекла хлеб в русской печи. Увидев сына, она была растеряна лишь в первое мгновение. А уже в следующие секунды сдирала с него одежду, покрытую ледяной коркой. Ещё через мгновение мама бежала в сельпо за спиртом... Уже через несколько минут – благо магазин был совсем рядом от дома – она уже растирала сына, потом наполнила жгучей жидкостью стакан и скомандовала: "Пей!". Спирт, которого Володя до этого никогда не пробовал, обдал огнём все внутренности. Дальше он уже помнит смутно, как, завёрнутый в доху, влез на печь и провалился в какую-то бездну...

Наутро немного побаливали голова и желудок. В общем же, все обошлось без последствий. В первое время он довольно часто задавал себе вопрос: какая сила вытолкнула его на поверхность? Потом всё стало забываться. Молодости вообще свойственно переживать трагедии, как говорится, в лёгкой форме. Вспомнить всё заставил ещё один случай, который произошёл, когда Владимир Агалов учился уже на первом курсе.

Цена отцовских часов

Однажды Владимир, проводив девушку, которая жила в иркутском предместье Рабочее, возвращался к себе в общежитие. Был октябрь, часов 11 вечера, путь его пролегал мимо тюрьмы. Молодой человек прошёл место, освещённое прожекторами, вступил в темноту. И тут навстречу ему вышли двое мужчин и без всяких предисловий потребовали деньги. Володя ответил, что денег нет. "Часы есть? Снимай!" – скомандовал один из них, другой подступил вплотную.

Раздумывать было некогда. Да и что было думать? Что на одной чаше весов жизнь, а на другой – всего лишь часы? Хотя часы в то время были дорогой по цене редкостью и предметом гордости тех, кто ими обладал, но что может быть дороже жизни? Тем более, однажды твоя молодая бесценная жизнь уже висела на волоске – там, когда ты в ледяной купели буквально сражался за неё. Но в ту минуту, когда две воинственные фигуры предложили ему своего рода сделку, Владимир даже не подумал, что весомее. Снять и отдать часы, которые когда-то купил ему отец – это было равносильно предательству. Ведь всякий раз, глядя на эти часы, он вспоминал, как отец приезжал в Иркутск, чтобы продать мясо забитой коровы, и как потом на часть вырученных денег от продажи купил ему эти часы...

Сильный и спортивный, не раз до этого бывавший в различных переделках, он чётко знал, что в подобных ситуациях очень важно, кто ударит первым. И никогда не медлил, если вопрос стоял именно так. Сильным ударом он откинул того, кто стоял на пути, побежал, но, споткнувшись о груду кирпичей, упал. Его настигли. Завязалась драка, на Володю посыпались удары. Увернувшись в какой-то момент от обоих, Володя сбил с ног одного из нападавших. Потом, схватив кирпич, запустил в другого. И снова побежал. Один из налетчиков подняться не смог, второй ещё какое-то время преследовал его, но тщетно.

В общежитие он пришёл уже ночью. Дежурная тётя Фрося только всплеснула руками: лицо и одежда в грязи, а плащ на спине как будто распластан. Сняв его, молодой человек почувствовал жжение, да и рубашка как-то странно прилипает к телу. "Тётя Фрося, посмотри, что у меня там?". – "Да у тебя тут след от ножа, – ахнула она. – Немного не достали, как хотели, ангел тебя храни". Философский смысл этому Владимир Агалов придаст позднее, когда примет на себя ещё одно испытание судьбы. Но это случится не скоро...

Время великих иллюзий и огромных надежд

Получив специальность, горный инженер-электромеханик Владимир Агалов в 1962 году был распределён в Казахстан, на Экибастузский угольный разрез. Это было время становления, время накапливания опыта работы, общения с людьми. Началась взрослая жизнь.

Через три года он приехал в Бурятию и был принят конструктором на Авиационный завод. К этому времени и мама с младшими детьми тоже переехала в Улан-Удэ. Она сняла маленькую комнатушку в районе Батарейки, Володя жил с ними. В 1965 году маме, как вдове ветерана Великой Отечественной войны, горсовет выделил двухкомнатную квартиру в посёлке Мясокомбинат.

Когда люди этого поколения говорят, что после войны всем стало весело жить, они не кривят душой. Потому что трудности мирного времени – пустяк по сравнению с тем, что было пережито нашим народом в военные годы. И, тем не менее, трудностей было достаточно и в 60-е, и даже в 70-е...

Рабочий день на заводе начинался в 8.00. Дисциплина была строгой, и опаздывать было нельзя. Вставать ежедневно приходилось в половине шестого, чтобы в седьмом часу выйти из дома, добраться с Мясокомбината до Зеленхоза, там сесть на автобус, и ровно к восьми часам прибыть к проходной завода. И этот путь Владимир проделывал на протяжении 11 лет, зимой промерзая насквозь, и зачастую возвращаясь домой почти к полуночи, поскольку часто приходилось задерживаться на работе.

Это был трудный, но и интересный период для страны. В жизнь всех людей ворвалось время великих иллюзий и огромных надежд. Во многих шла борьба между требованиями долга перед обществом и желанием служить исключительно собственному предназначению. У Агалова не было дилеммы кому служить. Всё лучшее, что теперь есть в его жизни, он связывает с заводом и людьми, с которыми работает. Нет у него пока и представления о своих возможностях, но уже очень скоро сама реальность даёт ему чёткое представление о нём самом – эта жизнь, этот город, этот завод воспитают в нём волю, характер и душевную прочность.

Есть люди, которые способны напитываться знаниями с дальнейшей целью – приумножать их в процессе практической работы и заставлять работать на общее благо. Агалов – из числа таких людей. Его способности очень скоро станут востребованными, а ступени карьеры поведут вверх: конструктор – начальник электротехнической лаборатории – заместитель председателя профкома завода – заместитель директора завода по социальным вопросам – секретарь парткома завода.

Предназначение мужчины – созидать

Работа на заводе отвечает его пониманию о высшем предназначении мужчины – созидать. Причем, созидать то, что можно потрогать руками. То, у чего есть конкретное назначение. В данном случае, продукт созидания носит, можно сказать уверенно, возвышенный смысл. Самолёты и вертолёты, в строительстве которых принимает самое непосредственное участие Владимир Агалов, призваны защищать воздушные просторы Родины. Что может быть благороднее такой работы! И это понимают все. Это чувство объединяет весь 18-тысячный коллектив Авиазавода, этого своего рода государства в государстве, уникального в своём роде промышленного гиганта, который, единственный в стране, выпускает одновременно два вида воздушной техники – и самолёты, и вертолёты.

Да, Авиазавод на самом деле был своего рода отдельным государством: посёлок на 50 тысяч жителей, свои детские сады, школы, училище, техникум, больница, дворец культуры, кинотеатр. Как и все крупные промышленные предприятия в ту пору, завод, помимо своих прямых обязанностей, как тогда было принято говорить, по решению партии и правительства оказывал шефскую помощь Курумканскому и Баргузинскому районам. Много чего в рамках шефской помощи было построено заводом в этих районах, начиная от ферм и жилья для сельчан и заканчивая социальными объектами.

Третье испытание судьбой

В 1983 году завод, как и другие предприятия, получил задание от обкома партии построить силосные траншеи в Курумканском районе для закладки корма крупному рогатому скоту. Как секретарь парткома предприятия, Владимир Агалов курировал эту работу, и по итогам сделанного должен был отчитаться на бюро обкома. 25 июля, как раз перед началом сенокоса, на авиазаводском вертолёте Агалов вылетел в Курумкан.

На облёт и контроль всех подшефных объектов ушёл практически целый день. Вечером в Курумкане поужинали, взяли человек пять пассажиров, которым срочно нужно было попасть в Улан-Удэ, загрузились в вертолёт и взлетели. Оставалось осмотреть полевой стан близ села Улюн Баргузинского района, где строились кормоцех и АВМ – объект для приготовления витаминной травяной муки.

Пилоты торопили: в город нужно было вернуться до окончания светового дня. На подлёте к Улюну Агалов с высоты увидел монтируемый кормоцех, уже подведённый строителями под крышу. "Недалеко садись, двигатель не глуши, – крикнул пилоту Владимир Константинович. – Пусть на малых оборотах работает, нам тут дел минут на пятнадцать".

Вертолёт сел на полевом стане кабиной прямо к зданию кормоцеха. Тут же сбежались ребятишки. Подъехал председатель колхоза. Они обошли с Агаловым объект, обменялись впечатлениями: АВМ готов, кормоцех достраивается, на доделки уйдёт не больше недели. Документально оформив всё, ударили по рукам, Агалов легко запрыгнул в кабину вертолёта. Опытный пилот, оторвав машину от земли, стал тут же разворачивать её.

"Что он делает? – едва промелькнуло в сознании Агалова. – Хвостом же задеть может!". Мысль эта ещё не успела оформиться, как раздался страшный грохот, машина резко накренилась, пассажиры слетели с боковых железных сидений, перед лицом замелькали руки, ноги, перекошенные от ужаса лица. Ведро вырвалось из рук одного пассажира, взлетело вверх, как пушинка, ягодное месиво брызнуло на стёкла и пассажиров.

Как будто беспощадная мясорубка крутила людей по нутру вертолёта. Сколько это продолжалось? Пять минут или вечность?.. Затем мощная машина в буквальном смысле ухнула куда-то вниз. Днище вертолёта – железная, тяжёлая приваренная плита – оторвалось с какой-то игривой легкостью, возникнув в сантиметрах от лица Агалова. Потом плиту подкинуло куда-то вверх и тут же швырнуло вниз. В то же мгновение он почувствовал, что вертолёт словно куда-то упал и начал раскачиваться.

"Двери! Двери открывайте! Выскакивайте!" – истошно кричали пассажиры. Агалов выбрался из смертоносного нутра самым последним. Люди прижимались к земле всякий раз, когда лопасти со свистом пролетали над головами. Тут что-то очень болезненно ударило Агалова в спину, и он полетел вниз по склону. Потом попытался ползти, но не смог: нога отнялась и казалась чужой.

Сколько времени прошло, прежде чем он поднял голову и попытался встать? Наверняка, какие-то минуты, а показалось – нескончаемо долго. Впереди него там и тут выползали люди. Он обернулся. Вертолёт, резко накренившийся, застрял в огромной куче навоза от молочно-товарной фермы, винты уже затухали, заднего не было вовсе: его срубило под корень, когда машина зацепилась за здание кормоцеха. Угол кормоцеха тоже был срезан.

Кое-как поднявшись, Агалов пошёл к пилотам. Они сидели на земле, понурые, ещё до конца не осознав, что произошло. "Васюша, ты ж 25 лет отлетал. Как же так?" – "Ты знаешь, Константиныч, автоматически развернул машину. Автоматически! Понимаешь?" – признался пилот.

Специально созданная комиссия потом признала, что это был один из редчайших случаев, с тысячной долей вероятности, когда при подобном падении, заправленный под завязку топливом, вертолёт не взорвался и не сгорел. На ровном месте, когда винты цепляются за землю, и машину разворачивает, она опрокидывается и сгорает в ста процентах из ста. Винтовую машину, в которой тогда находился будущий заместитель председателя правительства нашей республики, спасла, если можно так сказать, банальная навозная куча, которая затянула вертолёт и не дала ему опрокинуться.

После этого происшествия, уже третьего в своей жизни, Владимир Константинович Агалов волей-неволей стал задумываться о том глубоком философском смысле, который заложен в слове "судьба".

Модогоев напутствовал по-отечески

Когда весомый отрезок пути уже пройден, человек невольно начинает анализировать свою жизнь. И тогда в памяти всплывают картинки, такие яркие, словно всё это было вчера. Память Владимира Агалова хранит целый ряд незабываемых эпизодов, которые он и сегодня считает самыми значительными в своей жизни.

Итак, середина 70-х... Завод, производящий до 1976 года вертолёты и самолёт Ан-24, получает задание от профильного министерства: освоить и начать выпуск МиГ-27 – новейшего истребителя того времени. Перед коллективом ставится жёсткий план по времени освоения производства и дальнейшего серийного выпуска "новичка".

Но работа над новой боевой машиной на первом этапе идёт трудно, сроки выпуска и производства первого самолета срываются. В те годы это было просто недопустимо, ситуация тут же тщательно исследовалась с целью выявления причин происходящего. В случае с Авиазаводом проблему решили кардинально на уровне Министерства авиационной промышленности страны – путем смены руководства предприятия. Директором завода был назначен Юрий Конышев, направленный к нам министерством с Горьковского авиазавода, его правой рукой в должности главного инженера стал Юрий Кравцов, секретарем парткома – Владимир Агалов.

Ещё многие сегодня помнят, что в советское время успехи любого крупного промышленного предприятия напрямую зависели от руководящего звена, их профессионализма, таланта, умения работать с людьми. И представители этого звена не приходили с улицы и не назначались по чьей-то протекции – существовала целая система так называемой кузницы кадров. Каждому, кому суждено было занять высокий пост, вначале предстояло пройти серьёзную школу жизни. Предлагая на пост секретаря парткома крупнейшего предприятия Владимира Агалова, городской комитет партии наверняка знал, что его кандидатура будет поддержана и Бурятией, и Москвой.

Владимир Константинович и сегодня до мелочей помнит тот день, когда он был приглашен на беседу к первому секретарю Бурятского обкома КПСС. И как готовился, и с каким волнением шёл на эту встречу. И как тепло его принял Андрей Урупхеевич Модогоев, и как по-отечески напутствовал.

Уже через день Агалов вылетел в столицу нашей Родины, на встречу с ответственными работниками Центрального комитета партии, где достойно выдержал серьезный экзамен, получив добро на предстоящую ответственную работу. Перед ним была поставлена задача: совместно с новым руководством завода обеспечить в кратчайшие сроки выполнение плана по выпуску боевых машин МиГ-27. Завод был переведен на три смены и работал теперь практически без выходных.

Испытание МиГ-27 – на крышах цехов стоял весь коллектив завода

Высочайшие требования к качеству, жёсткий контроль в приёмке на всех этапах каждого готового агрегата, каждой детали – всё это давало свой исключительный результат. Рождение крылатой машины начиналось с так называемого "первого цеха", поэтапно она доходила до сборочного, финалом коллективного творчества был лётно-испытательный цех.

На всех этапах работа шла в жёстком графике и сопровождалась планёрками, проходящими дважды в день. Повсеместно, вслед за обязательным контролем, шёл военный. И если, не дай бог, военный контроль ставил под сомнение качество хотя бы одной детали, ломался тот самый жесткий график работы всех цехов.

Зато какое это было необыкновенное чувство – видеть результаты своего труда. Когда проходили испытания первого МиГ-27, на крышах цехов стоял весь завод! Владимир Константинович и сегодня отчетливо помнит, как это было...

...Машина прошла над головами многотысячного коллектива, стремительно ушла в зону полётов, вернулась, выполнив программу, снова прошла над территорией завода, мощной грохочущей стрелой рванула в небо и начала выполнять мёртвую петлю. Чувство гордости от того, что ты причастен к этому почти фантастическому творению, переполняло тогда каждого, и было одним на всех...

В дальнейшем завод перешёл на серийное производство самолёта, ежегодно выполняя жёсткий план по его выпуску. Задача была выполнена. Выполнена благодаря огромной работе партийного комитета вместе с руководством завода по мобилизации большого коллектива и повышению ответственности и спроса с работников всех уровней.

Наш ответ американским "Стингерам"

В 1982 году наши войска вошли в Афганистан и начали боевые действия. Это потом, спустя годы, афганскую войну назовут бессмысленной, а действия наших политических стратегов – ошибочными. Тогда же, во многом благодаря мощно раскрученной идеологической машине, правда была на нашей стороне. И перед всеми стояли определённые задачи, призванные поддерживать очередную военную доктрину. Была поставлена задача и перед Авиазаводом нашей республики.

Вертолёты, задействованные в афганских операциях, перестали отвечать требованиям современной войны. Пакистанские "душманы", как стрижи, засевшие в вырытых ими в горах и на склонах песчаных оврагов пещерах, запросто расстреливали наши вертолёты из снайперских винтовок – били в пилотов прямо через стекло.

Улан-удэнский авиазавод начал выпускать машины с бронированным стеклом. Душманы продолжали выводить из строя советские машины уже через обшивку. Из Минобороны поступила команда – модернизировать. Бронирование кабины привело к новой проблеме: двигатель "не тянул" утяжелённую машину. Запорожский моторостроительный завод увеличил тягу двигателя. В результате этих действий появилась вибрация, в свою очередь наши конструкторы оперативно разработали систему виброгасителей...

Все предпринятые меры, за которыми стоял, без преувеличения, титанический труд тысяч людей, удовлетворили военных. Но, как оказалось, ненадолго: на сцене театра военных действий появились американские "Стингеры" – ракеты, которые, как известно, идут на тепло. Наши вертолёты с их выходным сопло в 400 градусов вновь стали уязвимыми. Новый приказ из Минобороны, и новый ответ улан-удэнских конструкторов и всего коллектива Авиазавода – теплорассеиватели, посаженные на сопло. Таким образом, благодаря слаженности, мобильности, уму и таланту улан-удэнских авиастроителей, в короткие сроки появилась боевая машина, отвечающая всем требованиям того времени.

"Все лучшее в жизни связано с Авиазаводом"

В 80-е годы в самолётостроении существовала доктрина "быстрее и выше". Другими словами, мы постоянно должны были догонять и перегонять Америку и прочие страны, достигшие в данном направлении убедительных успехов.

На вооружении у нас были истребители, ни в чем не уступающие зарубежным. Но не было тихоходного штурмовика с мощной бронёй, подобного самолёту Ил-2 времен Великой Отечественной, который вошёл в историю под названием "чёрная смерть".

У конструктора Сухого был разработан на перспективу штурмовик Су-25. И вот теперь, когда афганской войной была вызвана необходимость в создании самолёта с мощным вооружением, защитой, бронёй, разработка известного советского конструктора оказалась востребованной. С улан-удэнского завода сняли задачу по выпуску МиГ-27 и поставили новую: в кратчайшие сроки освоить и начать выпуск Су-25.

Это была совершенно другая машина, соответственно, требовалось заменить заводское оборудование и перепрофилировать весь коллектив на производство нового самолёта. Работа на заводе вновь закипела. Освоение новой "сушки" шло круглосуточно, дни и ночи. Заводчане с честью выполнили эту сложную задачу, поставленную перед ними, выпустив первый опытный самолет Су-25 в установленные сроки, а затем начав и серийное производство боевой машины.

В мае 1983 года с конвейера завода сошёл первый штурмовик, весь начинённый автоматикой, с мощным вооружением, надежной бронёй и большой живучестью.

На протяжении 18 лет Владимир Агалов жил родным заводом, выполняя задачи, без преувеличения, государственной важности, пройдя путь от конструктора до заместителя директора завода по социальным вопросам, закончив свою деятельность на этом крупном передовом предприятии секретарём партийного комитета. Это была настоящая школа жизни и профессионального роста.

Всё лучшее в жизни, по признанию Агалова, связано у него с Авиазаводом. Потому что это было очень динамичное время. Время свершений, созидания и надежд, и что бы нам сегодня ни говорили, это было время, когда звание "рабочий" действительно звучало гордо, когда труд рабочего был востребован, ценился, вознаграждался по заслугам, когда каждый из нас был нужен родному государству, и был признан им.

Быть мечтателем и любить свой город

В январе 1983 года Владимиру Агалову предложили должность председателя Улан-удэнского горисполкома, по-современному – мэра города. И он принял это предложение. Принял, потому что любил этот город и был, в хорошем смысле, мечтателем. Агалов мечтал о том, чтобы людям в нашем городе жилось комфортно, и чтобы гости восхищались столицей Бурятии.

80-е годы – это время масштабного строительства жилья, социальных объектов и промышленных предприятий. В год в Улан-Удэ и районах республики сдавалось "под ключ" до 7-8 пятиэтажных жилых домов. В это же время начали строиться девятиэтажные жилые дома, которые были способны выдерживать, с учетом сейсмичности нашей территории, колебания земной коры до 11 баллов.

Поскольку технологии строительства высотных домов в сейсмоопасных зонах в стране тогда не было, наш город стал своего рода первопроходцем. Но для того чтобы получить необходимую проектную документацию и добиться финансирования, председателю горисполкома Владимиру Агалову пришлось изрядно потрудиться в Москве, в высоких кабинетах Госстроя, Госплана, Минфина...

Что говорить, в далекой теперь от нас советской эпохе были свои правила игры. Понятия "пробить" и "выбить" занимали в этих правилах определенное место. Но эти понятия всегда были подкреплены логикой и необходимостью. А главное – умением эту необходимость обосновать. И именно Агалов обладал этим уникальным талантом – доказывать, обосновывать, убеждать. Кто знает, что за этим стояло? Какой без преувеличения титанический труд, за которым – бесчисленные перелеты, многодневные командировки, недосыпы, сиюминутная готовность отстаивать свою точку зрения в самых высоких кабинетах?..

Результат этого труда все мы можем видеть сегодня: Дворец пионеров, Театр бурятской драмы, новые корпуса Республиканской больницы, БСМП и детской больницы... Столько лет прошло, а все эти объекты, которые сегодня востребованы и работоспособны, вполне можно назвать живыми памятниками, воздвигнутыми в прошлом столетии во многом благодаря Владимиру Агалову.

КСК, который был построен "вопреки"

Что же касается Культурно-спортивного комплекса, который мы сегодня привычно называем "КСК", то его и вовсе необходимо вписать красной строкой в список исторических достижений, которых на счету городских властей было в те годы немало.

Как известно, советский период был эпохой повсеместного планирования и измерялся "пятилетками". То, что включено в Госплан на ближайшие пять лет, должно быть неукоснительно выполнено – освоено, внедрено и построено. То, что в утвержденный пятилетний план не попадало, не могло в ближайшей перспективе рассматриваться в принципе. Строительство и финансирование всех городских объектов также предварительно рассматривалось и прорабатывалось: сначала Госпланом республики, в дальнейшем – защищалось в Москве с участием председателя горисполкома.

Строительство Культурно-строительного комплекса в планах текущей "пятилетки" не предусматривалось, а значит, и не рассматривалось. Вместе с тем, если мы помним, в городе в те годы не было ни одного помещения для проведения крупных спортивных мероприятий, а необходимость в таком объекте испытывали и все спортсмены, и все поклонники спорта. И председатель горисполкома Владимир Агалов, прекрасно об этом зная, постоянно думал о том, как воплотить в жизнь мечту тех и других.

И вот работая в очередной раз с группой специалистов и единомышленников над составлением градостроительного плана столицы Бурятии, он обратил внимание на то, что на земельном участке в Октябрьском районе, выделенном ЗММК – заводу мостовых металлических конструкций, кроме возведения жилья и общежития для заводчан, предусмотрено ещё и строительство спортивной площадки.

Встретившись с директором ЗММК Анатолием Модогоевым, Владимир Константинович предложил ему "слегка" подкорректировать намеченные планы – заменить строительство спортплощадки... на строительство культурно-спортивного комплекса.

Думается, не будет преувеличением сказать, что даже по нынешним временам это была настоящая авантюра. Почему? Да потому что решать подобного рода вопросы в то время самостоятельно было, мягко говоря, не принято, всё необходимо было согласовывать, причём на самых высоких уровнях. Здесь же речь шла о достаточно грандиозном объекте.

Конечно же, директор ЗММК на старте "авантюры" был в полной растерянности, и это понятно. Ведь он уже начал строительство спортивного зала – у себя на заводе, для своего коллектива. Объект согласован по всем инстанциям, и уже идет закладка фундамента. Зачем ему такая головная боль?

Кроме всего прочего, он прекрасно осознавал, что в обход республиканского управления Госбанка подобного рода вопрос даже не стоит обсуждать, и сказал об этом Агалову. В советское время в функции Госбанка входил строгий контроль за целевым использованием финансовых ресурсов при строительстве всех объектов. Всё должно было чётко соответствовать принятым планам на ближайшие пять лет.

Но Владимир Константинович уже загорелся идеей подарить городу спортивный комплекс, и отступать не собирался. "Председателя Госбанка я беру на себя!", – заявил он Анатолию Модогоеву. В дальнейшем, чтобы убедить председателя республиканского отделения Госбанка пойти им навстречу, Агалов притянул в свои ряды и первого секретаря обкома партии Анатолия Белякова.

Капля камень точит – вместе им удалось убедить руководителя республиканского отделения Госбанка Алексея Вязинского развернуть финансы, заложенные под спортзал на базе ЗММК, на строительство КСК. Однако и это было ещё только половиной дела. Ведь рождение любого строительного объекта начинается не на земле, а в кабинетной тиши, с работы проектировщиков-профессионалов.

"Бурятгражданпроект", дававший в советскую эпоху "путевки в жизнь" подавляющему большинству таких объектов, тоже работал тогда строго по плану, утверждённому правительством республики. Следовательно, проектную документацию под строительство спортивного сооружения институт мог сделать только сверх лимита.

Как стимулировать проектировщиков? Ответ пришёл сам собой: руководство института, быстро просчитав все "за" и "против", обратилось к Владимиру Агалову с просьбой – выделить квартиры четырем его сотрудникам, а они, в свою очередь, во внеурочное время будут работать над проектом. Город пошёл навстречу "Бурятгражданпроекту"...

В пользу КСК тогда вынуждено приостановили разработку ряда объектов города, но многие уже понимали, что игра стоит свеч, и такая жертва оправдана. В той ситуации Агалов действовал, впрочем, как и всегда, стратегически нестандартно, но результативно – документация была изготовлена в кратчайшие сроки. В дальнейшем для строительства спортивного комплекса заводу была оказана финансовая помощь из бюджета города...

Мы все знаем, что вот уже несколько лет все крупные культурно-спортивные события проходят в Физкультурном спортивном комплексе, возведенном не так давно на территории бывшего стадиона имени 25-летия Октября. Но до этого эту почетную миссию на протяжении двух десятилетий с честью выполнял КСК – единственный в республике, построенный вопреки всем здравым смыслам тех лет, практически "с колес", во многом благодаря Владимиру Агалову, всегда умеющему решительно перешагивать через барьеры всех общепринятых норм и правил.

"Подводные камни" Селенгинского моста

Надо заметить, что Культурно-спортивный комплекс был не единственным значимым объектом, возведенным в те годы нашими строителями. В тот же период остро стоял вопрос о строительстве в городе ТЭЦ-2 и нового Селенгинского моста. В связи с большим объёмом строительства в те годы жилья, социальных объектов, новых промышленных предприятий мощности ТЭЦ-1 себя исчерпали. Активная работа руководства республики и города в Госплане и министерстве энергетики и электрификации страны по проектной документации и финансированию этих важных объектов в конечном итоге принесла долгожданные результаты. В 1987 году строительное управление "Братскгэсстроя" приступило к строительству ТЭЦ-2, успешно завершив его в 1990 году...

Но с Селенгинским мостом дело обстояло сложнее. Вопрос с проектной документацией и финансированием был решён, но включение строительства моста в план Минстроя СССР оставалось без движения. Впрочем, оправдано: загрузка ведомства в конце 70-х – начале 80-х была неимоверной, ведь то было время воплощения в жизнь множества важных и грандиозных транспортных объектов по всей стране, и главное, БАМа – "стройки века", на которую направлялись все основные ресурсы страны.

И просто невероятно, что именно в этот период Селенгинский мост удалось всё-таки включить в план министерства! Этому способствовал, можно сказать, счастливый случай, который Владимир Агалов сумел использовать сполна.

В тот момент, когда вопрос строительства нового моста стоял ребром, в Улан-Удэ проездом оказался министр транспортного строительства СССР по фамилии Брежнев, который, возвращаясь с БАМа, по пути заехал в наш город и остановился на правительственных дачах. Агалов обратился к первому секретарю обкома Белякову: "Анатолий Михайлович, это тот самый случай, другого не будет. Давайте поедем к нему, уговорим включить в план наш объект".

Брежнев поставил условия: "Мы включаем ваш мост в план строительства министерства, даем вам 32-й мостоотряд, вы их расселяете, создаете условия для работы, обеспечиваете жильём". С жильём в Улан-Удэ всегда была проблема. Тем не менее, город изыскал возможности и расселил строителей мостоотряда, а также выделил им помещение под контору. Министр, в свою очередь, тоже выполнил обещание – строительство моста было включено в план.

Но работа, едва начавшись, споткнулась на проблеме о мостовых конструкциях. Владимир Агалов вылетел в Москву, в мостостроительный главк, и поставил перед его руководством вопрос о поставках конструкций от нашего ЗММК – завода мостовых металлических конструкций. На него чуть ли не замахали руками: "У нас строящихся мостов три десятка по стране, из них 15 – стратегического назначения. На них и то конструкций не хватает. Куда еще вы со своим мостом лезете!". В Бурятию председатель горисполкома вернулся ни с чем... Но он не был бы Агаловым, если бы опустил руки и поставил крест на том деле, которое сам же и начал.

Спустя время Владимир Константинович вновь собирается в столицу нашей Родины. На сей раз он решает ехать в мостостроительный главк вместе с директором ЗММК Анатолием Модогоевым, который присутствует при разговоре Агалова с начальником главка. На очередной отказ использовать в строительстве Селенгинского моста конструкции ЗММК, Агалов в присутствии начальника главка обращается непосредственно к Модогоеву: "Вот что, Анатолий Андреевич, город работникам твоего завода сколько квартир выделил? Пятьдесят! Ты ко мне приходил с просьбой о том, чтобы город выделил тебе ещё и земельные участки под строительство жилья? Ты у меня больше квадратного метра земли не получишь!". После этого Агалов встал и ушёл, убедительно хлопнув дверью.

Значило ли это, что у председателя нашего горисполкома сдали нервы? Не думаю. Он пошёл, что называется ва-банк. Хорошо зная цену понятию "взаимная выгода", действовал в данной ситуации как расчётливый стратег, мудрый политик и тонкий психолог, да и как талантливый артист, наверное, тоже. Думается, всякий деятель государственного масштаба непременно должен обладать артистизмом.

Чем закончилась эта история? Директор ЗММК нашёл Агалова спустя несколько часов и сообщил ему, что начальник главка ждёт их обоих вечером у себя. Третья по счету встреча носила уже совершенно иной характер. Стороны пришли к выводу, что в любой ситуации, сколь бы сложной она ни была, необходимо помогать друг другу. После чего строительство моста пошло ударными темпами.

Владимир Агалов выиграл тогда этот поединок. Что стояло за этим результатом? Собственное здоровье? Дальнейшая судьба? Карьера? Нет, за этим стоял лишь мост, но этот "всего лишь мост" был крайне необходим городу. Следовательно, эту победу можно считать бесценной.

В дальнейшем между председателем Улан-Удэнского горисполкома и начальником главка сложились дружеские отношения. Бывая на БАМе, он непременно заезжал в Улан-Удэ. И спустя некоторое время город приступил еще и к строительству нового моста через Уду, уже без проблем и недоразумений.

Надо сказать, что в эти годы город был в финансовом отношении абсолютно самодостаточным, и у него была хорошая возможность для дальнейшего планомерного развития. Всего за несколько лет пребывания на посту председателя горисполкома Владимир Агалов не просто воплотил в жизнь очень многое – результат его работы остается просто впечатляющим и в наши дни.

Во имя спасения Байкала

В 1984 году в Центральный комитет КПСС и Совет министров страны принимают постановление о первой программе по защите озера Байкал. В связи с этим в Улан-Удэ и республике начинается широкомасштабная работа, связанная с сокращением загрязнения озера-моря. Надо сказать, что в то время в воды будущего объекта Всемирного природного наследия ЮНЕСКО напрямую, без очистки сбрасывались стоки всего города. Причем, как социальных объектов, так и промышленных, среди которых числились мясокомбинат, авиазавод, ЛВРЗ, тонкосуконный комбинат, список можно продолжить...

В столице Бурятии не было единой системы канализации как таковой. Все бытовые стоки жилищного массива Октябрьского и Железнодорожного районов, как и предприятий, без очистки сбрасывались в Уду. Стоки Советского района, кроме Стеклозавода, где также не было никакой очистки, по канализационной системе подводились на небольшие устаревшие очистные сооружения, а затем сбрасывались в Селенгу.

Плюс все лесопромышленные предприятия объединения "Забайкаллес" – в то время крупнейшей лесопромышленной структуры в СССР – производили рубки в стокилометровой зоне побережья Байкала. Вырубленный лес сплавлялся по рекам, впадающим в озеро-море, затем от устьев этих рек автотранспортом доставлялся в посёлок Турка, где увязывался в "сигары" и по Байкалу доставлялся в Выдрино и Онохой, на перерабатывающие предприятия объединения.

Согласно постановлению, все рубки леса вокруг Байкала были приостановлены, сплав по озеру и рекам прекращён. Соответственно, вся инфраструктура отрасли приказала долго жить. К слову, это было начало конца лесной отрасли республики, перерабатывающей в тот период до 13 миллионов кубометров леса в год. Выполнение вышеуказанного постановления шло под зорким присмотром Комитета партийного контроля ЦК КПСС – серьезного по тем временам подразделения компартии, которого все откровенно побаивались.

В горисполкоме нашей столицы работа тоже кипела, и практически круглосуточно. Бесчисленные штабы, планёрки, разносы с требованиями отчётов о выполнении – всё это стало привычными буднями для руководства города. Но результат в итоге вышел впечатляющим. За короткое время была запущена единая канализационная система города, построены мощные очистные сооружения высокой степени очистки на всех предприятиях Улан-Удэ.

Например, канализационный коллектор в Железнодорожном районе с насосными станциями, со сбором стоков со всех предприятий, жилого сектора и объектов социальной сферы района начинался с авиазавода. В Октябрьском районе – с Южлага, в Советском – со стеклозавода. Канализационные коллекторы районов подвели на Селенгу и подключили к построенным новым мощным очистным сооружениям.

"Конечно, всё это было достигнуто дорогой ценой, – вспоминает Владимир Агалов. – Процесс строительства социальных объектов в республике затормозился. Пришлось приостановить работу и над некоторыми серьёзными и нужными проектами. Но не сделай мы этого тогда, ещё неизвестно, что было бы сегодня с Байкалом. Ведь сразу после этого начались "лихие девяностые", а вместе с ними начался такой разброд, что всем стало не до природы".

Переиграть систему, а не бороться с ней...

В 1987 году Агалову предложили пост первого заместителя председателя правительства Бурятии. Отныне он отвечал за социально-экономическое развитие нашего региона, а также за важнейшее направление того времени – материально-техническое снабжение республики и торговлю, где сразу столкнулся с реалиями одного из основных принципов социалистического строя – системой распределения.

Да, наша республика, как и все регионы, снабжалась согласно выделенным фондам. Строго по фондам в стране распределялось всё: продовольствие, товары, материально-технические ресурсы. В Бурятии, например, работал мощный Стекольный завод, крупнейший от Урала до Тихого океана, выпускающий в год до 15 миллионов квадратных метров стекла. Были свои заводы по производству цемента и асбестоцемента.

Но распределять всю эту продукцию по своему усмотрению республика не могла: какой объём утвердит по фондам Москва, таким и пользуйся, остальное – отдай.

В чём в те годы нуждалась наша республика? Откровенно говоря, во всём. В том числе, в молоке, масле и мясе, хотя считалась регионом животноводческим. Но если поставки масла в количестве 3,5 тонны по фондам предусмотрены были, то молоком, мясом, картофелем и другими овощами республика должна была обеспечить себя сама. Несмотря на то, что мясного обилия в регионе не наблюдалось, часть данной продукции уходила в общесоюзный фонд.

Каждый год, с октября по декабрь, Владимиру Константиновичу вместе с руководством Госплана, Минфина и других ведомств Бурятии приходилось выезжать в Москву, чтобы защитить годовой финансовый план республики в министерстве финансов страны. Годовые фонды на всё необходимое для нашего региона – продовольствие, промышленные товары и материально-технические ресурсы – приходилось отстаивать в Госплане, Госснабе, и других министерствах, а затем в течение года неоднократно ездить в Москву с просьбами о своевременном или дополнительном выделении всего, что предусматривалось.

В стране было всё, но, как говорится, ничего лишнего. Поэтому, чтобы Бурятия не испытывала острой нехватки в чём-то, начиная от стирального порошка и заканчивая автотранспортом, необходимо было, что называется, наводить мосты, отстраивать систему контактов, завязывать знакомства. В те годы понятие "телефонное право" было известно каждому чиновнику. Ничто человеческое не чуждо любой системе, и социалистический строй здесь, как мы все прекрасно помним, не был исключением.

Бороться с системой было бесполезно: либо ты принимал правила этой игры, либо все двери перед тобой были закрыты. Можно припомнить немало ситуаций, когда Агалов решительно доказывал, что эта работа для него не случайность, что он умеет работать, вероятно, без показной лёгкости, может быть, даже с большим трудом, но и с уверенностью. И в этой игре также уверенно может переиграть систему.

Первому заместителю председателя правительства немало времени приходилось уделять вопросам строительства жилья и социальных объектов региона, сельскому хозяйству, промышленности, посещать районы республики и на местах рассматривать и решать их вопросы. Как бывший руководитель столицы, он продолжал шефство над Улан-Удэ, рассматривая с руководством города все возникающие вопросы.

В 60-х, а особенно 70-х годах в республике активно развиваются промышленность, сельское хозяйство, наращиваются темпы строительства жилья и социальных объектов. Эта работа продолжалась и в 80-е годы. В результате 1987-89 годы стали пиком достижений в социально-экономическом развитии региона. В это время были достигнуты наибольшие показатели в валовом производстве продукции промышленности, сельского хозяйства, строительства жилья.

Так республика ежегодно производила 80-90 тысяч тонн мяса, 400-500 тысяч тонн зерна, 220-240 тысяч тонн молока, средняя удойность с коровы подошла к 2800-2900 килограммам, в год вводилось 230-240 тысяч квадратных метров жилья. Особенно задышало село. Мотоциклы и автомобили у многих подворий были приметой того времени, приметой возрождения села. Ну а потом наступили печально известные "девяностые"...

Депутатов забрасывали тухлыми яйцами

В 1990 году были объявлены первые демократические выборы народных депутатов России. Владимир Константинович баллотировался от шести районов республики: Северо-Байкальского, Муйского, Баунтовского, Еравнинского, Хоринского и Кижингинского. Впервые народ не просто бросал в урны бюллетени с единственной фамилией – народу действительно предоставили выбор. Владимир Агалов одержал тогда победу и, обойдя в честной борьбе двенадцать соперников, стал депутатом Верховного Совета РСФСР.

После победы Владимир Константинович вместе с другими избранниками республики вылетел в Москву – на Съезд народных депутатов России. В течение 10 дней должны были пройти выборы председателя Верховного Совета РСФСР, но в итоге избранные депутаты, собравшиеся на съезд со всей страны, прожили в Москве полтора месяца.

Процедура голосования повторилась тогда ни много ни мало – семь раз. На определенном этапе выбирали из двух кандидатур: коммуниста Полозкова и бывшего коммуниста, а ныне демократа Ельцина. Обстановка была накалённой, Москва гудела, рвала на революционной груди рубаху, требуя свободы, которую связывала только и только с Ельциным. Каждое утро депутатам, живущим в гостинице "Россия", под двери номеров подбрасывали листовки с агитирующе-приказными призывами: "Голосуй за Ельцина!".

К Кремлевскому дворцу съездов они с трудом пробирались сквозь людскую массу. Толпа выкрикивала народным избранникам обвинения в том, что они идут против Ельцина, и в буквальном смысле забрасывала их тухлыми яйцами. Несмотря на то, что большинство депутатов, среди которых был и Владимир Агалов, оставаясь верными своим принципам, голосовали по совести, Полозков проиграл.

"Шесть голосов "против" решили судьбу нашей страны и повернули историю в сторону развала и бесовщины. Вот как история распорядилась", – и сегодня не может скрыть горечи Владимир Константинович.

Всё развалилось в одночасье...

В 1990 году, как мы все помним, из Туркмении в республику вернулся Леонид Потапов, а из Кореи – Владимир Саганов. Потапов возглавил Бурятию на посту первого секретаря обкома, Саганов стал председателем Совета министров Бурятии. Должность первого заместителя предсовмина занял Владимир Константинович Агалов, и до 94-го года они работали вместе бок о бок.

Несущий в себе огромный нравственный заряд, Владимир Агалов никогда не был чиновником по преимуществу и по роду занятий, и уж, тем более, чиновником по своему физиологическому строению. И этим не исчерпываются его достоинства. В любых обстоятельствах апеллирующий к здравому смыслу, Агалов всегда определял перед собой цель – выволакивать республику из провинциального болота, кладя на алтарь все свои силы и способности. Остальное для него было не важно.

Когда все высокие посты этого человека останутся в прошлом, жена однажды мягко упрекнёт его: "Ну, и чего ты добился в конечном итоге? Что у тебя есть?". Агалов ответит: "Зато моя совесть чиста. Перед людьми. Да и перед самим собой тоже..."

"Лихие 90-е" оставили глубокие рубцы в душе каждого из тех, кто руководил в ту пору нашей республикой. Официальный процесс демократизации общества быстро зашёл в тупик, и то, что пришло ему на смену, поразило убожеством, бесплодием и безнадёжностью. Бурятия, как и вся страна, вступила в фазу полнейшего развала. Это был период, когда фактически остановились все промышленные предприятия.

Владимир Агалов с болью вспоминает это время:

– Раньше перед директором любого завода стояла одна задача – выполнить план. Ему больше ни на что не надо было отвлекаться. Госплан всё рассчитывал: куда распределяется твоя продукция – пусть у тебя голова не болит. Главное – ты её выпусти и получи за это деньги. А тут переход на рынок, "шоковая терапия". И директору завода говорят: "Работай, как хочешь. Управление отменяется, план отменяется, денег нет". Директор каждого предприятия, от большого до малого, остался наедине со своим коллективом. Где взять денег, чтобы произвести продукцию? Кому продавать? Где брать заказы? Как? Худшего было не придумать. Ничего никому стало не нужно. Бюджет рухнул. Всё развалили буквально в одночасье!

Принцип перестройки – разрушать?

Шоковая терапия, морально и материально ударившая по всему народу, оказалась сильнее любых идеологических воздействий. Поначалу ситуацию ещё как-то худо-бедно удерживала сила инерции, с 94-го же года начались хронические невыплаты заработной платы и пенсий. Мрачные гаммы в настроениях людей стали преобладающими.

Перестройка, как данность, день ото дня присваивала себе функции, совершенно не характерные для самой сути этого слова: ничего не перестраивалось, а строить прекратили совсем – всё только рушилось. А поскольку всем стало не до строительства, одним из первых в Бурятии встал стекольный завод. Около 500 тысяч квадратных метров стекла, которые рабочие уже произвели, мёртвым грузом легли на складах: теперь они были не нужны.

Дальше промышленные объекты стали буксовать один за другим, а потом случилось, пожалуй, самое страшное: началось обрушение военно-промышленного комплекса. В Бурятии это тут же отразилось на авиационном и судостроительном заводах, а также на приборостроительном объединении, одном из крупнейших в стране.

Далее по стране покатилась историческая волна приватизации, которая накрыла всю экономику с головой. Была приватизирована одна из важнейших государственных отраслей экономики – энергетическая. В результате создания РАО ЕЭС и перехода системы электроэнергии в масштабах страны на рыночные рельсы стоимость киловатта в Бурятии подскочила в 10 раз. Иркутский губернатор Юрий Ножиков был единственным в России, кто сумел проявить твердость и остаться в стороне от этой объединительной авантюры, отстояв и оставив в собственности Иркутской области каскад гидроэлектростанций на Ангаре. Это позволило сохранить тарифы электроэнергии для соседнего с нами региона на прежнем уровне.

На очередном заседании правительства России, которое вёл один из главных так называемых "инженеров" перестройки Егор Гайдар, Владимир Агалов взял слово. Выйдя на трибуну, первый зампред Бурятии поставил вопрос ребром, адресовав его напрямую Гайдару: "Существует ли власть в стране? Если да, то почему не выполняется одно из первых условий рынка – равенство конкуренции? Должна ли власть допускать ситуацию, когда у одного субъекта стоимость электроэнергии 5 копеек, а у соседнего с ним – 50?

Природоохранные мероприятия по Байкалу, связанные с работой вновь построенных очистных сооружений на крупных предприятиях, тяжелым бременем легли и на эти предприятия, и на экономику республики. В советское время, когда киловатт энергии стоил две копейки, затраты по ней не ощущались, теперь же они выросли многократно. В связи с этим продукция предприятий, несущих огромные затраты по электроэнергии – Тонкосуконного комбината, Селенгинского ЦКК, ЛВРЗ, Авиазавода – стала неконкурентоспособной. Как выживать республике?".

Его вопросы остались без ответа...

Власть демократов – минус электрификация всей страны

По поводу неравенства конкуренции Иркутска и Бурятии за многие годы было сломано немало копий. На самых высоких уровнях. Да, природа подарила Иркутску уникальные возможности для строительства ГЭС. Байкал – естественное водохранилище, угол падения Ангары оптимальный, с хорошими створами – всё это позволило Иркутску иметь самую дешёвую электроэнергию в мире, вырабатываемую на каскадах гидроэлектростанций, расположенных на Ангаре, и иметь за счёт этой дешёвой энергии хорошие доходы. В Бурятии же, на территории которой природа расположила всю водозаборную площадь, ситуация была и остаётся до сих пор прямо противоположной.

Надо отдать должное иркутскому губернатору Юрию Ножикову, который именно в тот период, когда шли споры по поводу неравенства конкуренции, в интервью одной из наших газет прямо заявил, что готов отдавать нашей республике электроэнергию по иркутской цене, но с условием, что территория Бурятии соединится с иркутской в одну энергозону.

Владимир Агалов сразу же вылетел в Москву, в комиссию по тарифам правительства России. Выслушав представителя власти из далекой Бурятии, московские чиновники попросили его "погулять". Когда через несколько часов Агалов с надеждой открыл дверь чиновничьего кабинета, ему исчерпывающе заявили: "Мы вам не рекомендуем".

Это было время, когда подобная безаппеляционность не обсуждалась. В самом тоне уже как бы был заложен глубокий смысл: "мы так считаем, поэтому мы правы".

Но Агалов привык к тому, чтобы между усилием и результатом всегда стоял знак тождества, и всегда считал, что прямота и однозначность в разговоре должны быть на первом месте. "Вы же государственные люди, и должны понимать ситуацию, – сказал он. – Бурятия собирает всю воду, очищает её и всю отдает в чистом виде. Почему при этом мы должны нести всё бремя затрат, причём, огромных, а иркутяне только получать дивиденды? Тоже, заметьте, огромные! Вы по непонятным причинам не рекомендуете нам покупать дешёвую энергию у наших соседей. Хорошо. Тогда вы давайте нам электроэнергию с рынка по этой цене!".

В чем сходство художника и политика? Слово для политика, как и для художника, как раз и является его делом. И именно при помощи слов Агалов сделал тогда большое дело: заложил первый камень в фундамент понимания между московскими чиновниками и руководством нашего региона.

Много раз после этого ещё придётся разговаривать с Москвой, прежде чем она милостиво разрешит давать Бурятии третью часть дешёвой электроэнергии с общероссийского рынка. Это несколько ослабит напряжение, но так и не решит проблем до конца. Борьбу за равенство конкуренции на рынке электроэнергии республика продолжает и по сей день...

К чему вели виртуальные рыночные рельсы?

В 1994 году в нашем регионе прошли первые всенародные выборы президента. Бурятию возглавил Леонид Потапов. В 1995 году он предложил Владимиру Агалову пост первого заместителя председателя правительства республики. Именно в этот период страна стала во всей полноте ощущать на себе результаты "шоковой терапии".

Лесная отрасль республики, приносившая в бюджет немалые доходы, рухнула одна из первых. В советские времена именно эта составная часть экономики работала как часы. Это был своего рода замкнутый цикл, взаимосвязанный, с выгодой для каждой его цепи в отдельности и в целом для всех.

Лес перерабатывался на доски, а из опилок на Онохойском комбинате делали ДВП и ДСП. Верхушки и пни перерабатывались на Селенгинском ЦКК. Жизнь в лесозаготовки, выведенные в начале 80-х с прибрежной зоны Байкала, вдохнуть так и не удалось. Чтобы отрасль работала полноценно, необходимо было заново отстраивать всю инфраструктуру: объекты переработки, склады, дороги к новым лесозаготовительным зонам. Чтобы всё это осуществить, необходимы были огромные средства, но денежные потоки к тому времени иссякли. Селенгинский ЦКК остался без сырья, Онохойский комбинат встал.

Переход на так называемые рыночные рельсы хоть и казался виртуальным, но свое чёрное дело сделал: все промышленные связи, как внутренние, так и внешние, были прерваны. Прекратились как поставки шерсти из Австралии для ТСК, ориентированного на 95 процентов именно на зарубежное сырьё, так и мяса на мясокомбинат, который в своё время строился в расчёте на сырьевую базу Монголии. Мясокомбинат – мощнейшее предприятие, имеющее огромные холодильники, работал для обороны, поставляя армии консервы, создавая стратегический многолетний запас готовой продукции. Каждый год осенью, когда в Монголии шёл забой скота, Улан-Удэнский мясоконсервный комбинат работал сутками, привлекая даже солдат и студентов.

Теперь же, поскольку мясо из Монголии больше не поставлялось, прекратило свое существование предприятие Скотоимпорт, доселе доставляющее сырье на мясокомбинат, а вместе с ним – ветеринарный надзор, отвечающий за качество поставок.

Промышленность – это та же машина, и стоит одному узлу выйти из строя, как глохнет весь двигатель. Поскольку не стало госзаказов, практически остановились авиационный завод, приборостроительное объединение, Судостроительный завод, производивший во времена СССР детали для атомных подводных лодок. Тысячи людей остались без работы, без денег, без надежды на будущее. По республике покатилась волна возмущения.

"Рынок всё сделает сам", – уверяли в первые годы всеобщей лихорадки либералы-реформаторы. Ельцин добавлял, что на это уйдет всего пять лет, а если этого не произойдет, он лично положит на рельсы свою голову. Это дерзкое заявление не вдохновляло людей, оставшихся без работы и без денег. Вина за происходящее легла на региональные власти.

Именно в период 90-х Владимиром Агаловым было проведено бесчисленное количество встреч с коллективами, именно в этот период он, привыкший выражать себя в активной созидательной деятельности, и только в таком качестве быть нужным обществу, вынужден был воздействовать на людей словом, взваливать на себя груз за чужие грехи.

Встречи с коллективами следовали одна за другой, но необходимо было осмыслить еще установку государства, которая заключалась в том, что все регионы отныне должны выживать за счет своих средств, опираясь на собственный потенциал, раз объявили суверенитет.

"Это были страшные годы..."

В начале 90-х годов, когда произошел развал СССР, и Россия превратилась в самостоятельное государство, по стране пошла "эйфория" в виде "парада суверенитетов" бывших автономных республик. Борис Ельцин поощрял это: "Берите столько полномочий, сколько хотите и можете". И автономные республики в России преобразовались в суверенные самостоятельные субъекты.

Так вместо бывшей советской автономной социалистической республики Бурятия в 1990 году образовалась суверенная Республика Бурятия со своим самостоятельным бюджетом и прочими полномочиями.

– Это были страшные годы – девяносто пятый, девяносто шестой, – вспоминает Владимир Агалов. – Структура экономики Бурятии специфична тем, что все крупные промышленные предприятия ориентированы либо на лесную отрасль, либо на оборону, либо на импортное сырьё. Поскольку госзаказа не стало, все они оказались абсолютно не востребованными. И пошла цепь: предприятия продукцию практически не выпускают, налогов отчисляется ничтожно мало – это ведёт к обнищанию бюджета. Ситуация была крайне сложной. С обрушением экономики республика уже не могла обеспечивать функционирование социальной сферы. Учителя, врачи, работники культуры остались без зарплаты, пошли огромные задержки пенсий. Задолженность по зарплатам и пенсиям стала огромной.

Особенно тяжёлое положение сложилось в сельских районах, где, как известно, проживало 40 процентов населения республики. Из-за взлетевших тарифов на электроэнергию продукция сельскохозяйственного комплекса, который у нас и так работает в исключительно тяжёлых климатических условиях, стала неконкурентоспособной. Продуктовый рынок начали активно заполнять иркутяне.

Мало кто знает, какие титанические усилия приходилось в эти годы прилагать руководству республики, чтобы, когда гнев людей выплёскивался через край, ситуация не вышла из-под контроля. Президент и правительство в те годы работали напряжённо, на износ, изыскивая финансовые ресурсы для того чтобы поддерживать предприятия, не лишать людей работы, не останавливать деятельность школ и больниц. И для села делали всё, что могли в условиях крайне ограниченных возможностей, изыскивая ресурсы и на посевные кампании, и на то, чтобы сохранить животноводческий комплекс...

Свободный вздох перед... дефолтом

Весь этот период руководство Бурятии настойчиво работало и с федеральным центром, без устали доказывая, что у цейтнота, в котором оказался наш депрессивный регион, есть объективные причины. Именно в тот период Москва впервые узнала о том, что существует "байкальский фактор", а позднее вынуждена была его признать и учитывать при распределении трансфертов.

К слову сказать, не только наша республика оказалась тогда в таком положении. Кризис глубоко затронул многие регионы, и благополучно вышли из него лишь те, где имелась мощная промышленность, производящая продукции на душу населения в десятки раз больше нормативов.

Мало кто сегодня знает, что только благодаря Потапову, Агалову и другим членам нашего правительства, которые делали всё, что от них зависит, а порой и сверх своих сил и возможностей, обстановка в середине 90-х в регионе не только не стала критической, но и начала постепенно выравниваться.

К 98-му году Бурятия начала медленно, но верно выходить из депрессивного состояния: стал наполняться республиканский бюджет, начала поступать дотационная помощь из федерального центра.

– К 98-му году народ уже готов был к тому, чтобы вздохнуть свободно, – вспоминает Владимир Константинович. – Кризис отступал, задолженность по заработной плате и пенсиям начала сокращаться. И тут... дефолт! И снова вернулись к тому, с чего начинали... И тогда мы, обсудив ситуацию с президентом Леонидом Васильевичем Потаповым, решили ввести особый режим управления экономикой республики...

Сегодня уже никто не сомневается, что в тот тревожный период, когда, как мы все помним, к республике начал подбираться продовольственный кризис, и опять возникли сложности с выплатами заработной платы и пенсий, это было единственное верное и мудрое решение.

Но это была и огромная ответственность. Правительство фактически взяло на себя управление экономикой в рыночных условиях, введя строжайшую дисциплину, учёт и контроль отчётности и расходования финансов на всех участках. Контроль и учёт продовольствия и материалов, введя запрет на их вывод из республики. Благодаря такой мобилизованности и слаженности в работе правительства, руководителей районов и всех предприятий, Бурятии удалось выйти из дефолта без особых потрясений. Но, тем не менее, дефолт сделал свое дело, и республику вновь нужно было выводить из кризиса...

Эту работу невозможно потрогать руками

Вся наша жизнь чаще всего проходит на сцене кипящих страстей, где ничего не скроешь, где видно каждое неверное движение. Работа же людей, наделённых властью, всегда словно скрыта за плотным занавесом, и не от того, что этим людям обязательно есть что скрывать. Просто работа их важна и необходима, но не ощутима, её нельзя лицезреть и потрогать руками. А между тем, за этой невидимой работой довольно часто стоит решение проблем, без преувеличения, жизненно важных.

Первый трансферт в сумме полутора миллиардов рублей, которые федеральным центром решено было выделить Бурятии, пришлось очень настойчиво обосновывать. К слову, просили больше. Под него писались социально-экономические планы развития и отчеты, в которых руководство республики при прямом и непосредственном участии Агалова старалось учесть интересы всего населения и каждого предприятия.

От руководства республики требовалось умение доказывать, убеждать, парировать, держать удар, быть всегда собранным, взвешенным, терпеливым, когда дело касалось многочасовых ожиданий своей очереди в высоких приёмных. За этой работой были бесконечные командировки, перелёты, недосыпы, отсутствие какого бы то ни было режима, необходимого для поддержания здоровья любому нормальному человеку.

Это было время, когда, перефразируя классика, норма день ото дня становилась исключением из правил, а абсурд начал приобретать очертания будничные и привычные. Противостоять этой новорождённой уродливой системе могли только люди трезвого ума и определённого дарования. Владимир Агалов был именно таким человеком и именно во многом благодаря его усилиям через определённое время сумму трансферта для Бурятии удалось увеличить до 5 миллиардов в год.

Но и в таком количестве дотационных вливаний не хватало. В какой-то мере они ослабляли напряженность, давали возможность подлатать какие-то дыры. Однако при помощи трансфертов поднять с колен экономику, а вместе с ней и людей, было невозможно.

"Многое из того, что происходит сегодня, вызывает сожаление..."

Владимир Агалов, грамотный инженер и опытный производственник, прекрасно понимал, что постулаты либерал-реформаторов о том, что рынок, рыночная экономика сама собой выведет страну на высокие позиции, не имеют под собой ни политической, ни научной основы. Как ни обосновывай, всё упиралось в банальный передел власти, результатом которого стало обогащение определенного круга лиц на фоне массового обнищания народа.

"Плановость – не плод идеологии социализма, – убежден Владимир Константинович, – а основа экономики всех стран. Основы экономики мощных корпораций в развитых странах держатся на плановости. Эта же простая логика: как можно что-то производить, не планируя, не намечая рубежей, не заглядывая в завтра? Невозможно вывести страну из кризиса без вмешательства государства в экономику. А оно, развалив всё однажды, самоустранилось, и это отзывается нам до сих пор: экономическое движение осуществляется медленно, страна идёт куда-то без руля и ветрил, с завидным упорством планируя только уровень инфляции. Всё сегодня в стране держится на нефти и газе. Бюджет страны на 60-70 процентов формируется за счёт доходов от их продажи".

Между тем, история и опыт развития ведущих стран показывает, что благосостояние страны и народа обеспечивается экономикой высоких технологий и наукоёмких производств. Именно такая промышленность с её высокой добавочной стоимостью – машиностроение, металлообработка, авиастроение, судостроение, оборонная промышленность – обеспечивают наибольшую часть бюджетов передовых стран, создавая основу для высокого уровня жизни населения. У нас они практически находятся в стагнации. Планы и намерения руководства страны о модернизации, техническом перевооружении и переходе на экономику высоких технологий промышленности остаются на бумаге и не более.

"Многое из того, что происходит сегодня, вызывает сожаление, – говорит Владимир Агалов. – В стране треть населения продолжает жить за чертой бедности. Почему государство не может обеспечить хотя бы минимальных социальных гарантий своему народу? В стране не должно быть пенсии и зарплат ниже прожиточного минимума. Не должно быть...".

Российская провинция на службе "московского барина"

Владимир Константинович вспоминает, как в тяжёлые 90-е годы руководство республики во главе с президентом Бурятии неустанно искало пути для подъёма экономики. Много сил было потрачено на привлечение инвестиций в наш регион, но тщетно. И не потому, что плохо работали в этом направлении, просто в Россию тогда не верили и боялись вкладывать в неё деньги.

Так каким путём идти, если комплексные меры по природоохранным мероприятиям по Байкалу в связке с подорожавшей электроэнергией оказались настолько затратными, что продукция, производимая нашими предприятиями, не выдерживает никакой конкуренции? Этот вопрос каждый день стоял на повестке дня у руководства республики.

Как раз в этот период, в начале 90-х годов, всемирное сообщество приняло на конференции в Рио-де-Жанейро концепцию дальнейшего развития мировой промышленности на принципах устойчивого развития. Это был своего рода сигнал SOS: цивилизация развивается настолько мощно, что уже сегодня налицо угроза жизни человечества. И если промышленность будет и дальше так агрессивна по отношению к природе, что мы оставим будущим поколениям?

Развитие экономики и промышленности должно быть адекватным: вкладывая финансы в производство, человек должен вкладывать их параллельно и в сохранение окружающей среды. Россия поддержала эту концепцию. Ельцин издал указ о том, что российская экономика отныне будет двигаться вперёд, опираясь только на принципы устойчивого развития. Но указ был принят в то время, когда ни о каком устойчивом развитии не могло быть и речи.

Российская экономика находилась уже в таком плачевном состоянии, что прежде её нужно было поднимать с колен. Поэтому было неизвестно, когда этот указ российского президента начнёт исполняться.

– Тогда у нас с Леонидом Васильевичем, – вспоминает Владимир Агалов, – родилась мысль: мы – регион, который находится у Байкала, закон о Байкале принят, озеро является охраняемой территорией. Где, как не у нас требуются значительные финансовые ресурсы для вывода республики из депрессивного состояния, и в то же время – для сохранения окружающей среды?! Именно Бурятия нуждается в таком подходе, полностью соответствующем требованиям этой концепции: развивать вкладывая. Мы решили выйти на правительство России с предложением сделать Бурятию модельной территорией, которая могла бы развиваться на принципах устойчивого развития.

В 2001 году президенту Бурятии Леониду Потапову довелось встретиться с Владимиром Путиным во время его визита в Иркутск и изложить суть вопроса. Путин поддержал Потапова и дал поручение правительству РФ рассмотреть концепцию и внести предложения президенту России. Российское правительство, в свою очередь, поручило изучить вопрос и внести предложения своим министерствам и ведомствам, чтобы уже в дальнейшем обсуждать его суть совместно с Бурятией.

После этого руководство нашей республики, что называется, вынуждено было "прописаться" в Москве, чтобы постоянно держать руку на пульсе. Массу времени во властных столичных коридорах министерств и ведомств провели и Леонид Потапов, и его первый заместитель Владимир Агалов. То, на какую стену абсолютного непонимания они натолкнулись, особенно в Минэкономразвития и Минфине, поразило Владимира Константиновича до глубины души.

Как-то раз он отправился в Министерство финансов, чтобы получить заключение по проекту. В Минфине ему сообщили, что документ находится у заместителя министра. Как выяснилось далее, замминистра поручил подготовить заключение одному из департаментов своего министерства, который возглавляла женщина. Агалов начал читать текст заключения и с самого начала понял, что концепция не просто не принята – она полностью отрицается.

Владимир Агалов попросил руководителя департамента обосновать такую непримиримую позицию. "В основе вашей концепции лежат большие затраты. Так не пойдет", – заявила чиновница. Агалов не смог сдержать возмущения: "Вы хоть знаете, о чём идёт речь, что это за концепция, кем она изначально разработана и для чего предназначена?". "Нет, не знаю", – невозмутимо ответила она.

Агалов был просто шокирован: чиновница и вовсе не слышала о том, что существует "некая" концепция, принятая в Рио-де-Жанейро и поддержанная в форме указа российским президентом. И из проекта, который оказался у неё в руках, она вынесла для себя только одно: Бурятии нужны деньги. А поскольку деньги это немалые, то нужно просто отказать. И всё.

Когда замминистра финансов поддержал заключение чиновницы, Агалов сказал ему прямо в глаза: "Прежде чем давать такое заключение, вы бы сначала разобрались, выяснили, для какой территории эта концепция развития предлагается. Вы ведь должны проводить региональную политику по поддержке и развитию регионов, учитывая их особенности, учитывая расстояния, климатические, природные, социальные условия, особенно депрессивных дотационных, чтобы в конечном итоге мы становились самодостаточными. Именно на это и нацелена предлагаемая концепция развития! И ваша задача не в том, чтобы просто встречать представителей регионов, которые каждый год идут к вам с протянутой рукой и уходят не солоно хлебавши. Правильно про вас говорят, что вы не видите и не знаете того, что находится дальше Садового кольца!".

Агалова поразила тогда догадка о том, как всё воспринимается московскими чиновниками на самом деле. Они считают себя отдельным государством, барином, к которому провинция просто обязана ходить на поклон и выпрашивать себе "на бедность". И в том, чтобы провинция не стала самодостаточной и перестала клянчить, столица как будто даже заинтересована. В противном случае значимость чиновничьей Москвы может ведь свестись к нулю. И как тогда вся эта кабинетная братия будет обосновывать свое существование?!

К чести заместителя министра, он не стал "пикироваться" с зампредом из провинции, а сказал, что сам посмотрит документы. Только вот что изменилось после его "тактичного" уходя от полемики? Ничего... Заключение по концепции, хоть его и не разгромили в дальнейшем в пух и прах, всё равно в итоге было отрицательным. А потом этот важный для Бурятии документ благополучно "утонул" в недрах столичных чиновничьих кабинетов, так и не дойдя до президента страны...

Таможня дает добро

В начале века, после выборов в Государственную думу, в стране был сформирован Совет Федерации – Верхняя палата Федерального собрания России. Поначалу депутаты Совета Федерации избирались, потом в нее по должности входили руководители исполнительной и законодательной власти регионов. Затем было принято решение, что Совфед должен состоять из делегированных представителей от исполнительной и законодательной власти регионов страны.

От Бурятии на эту ответственную работу решено было направить Владимира Константиновича Агалова. Что примечательно, Леонид Потапов долго не хотел отпускать первого зампреда правительства, поскольку коэффициент полезного действия Владимира Агалова на этой должности был чрезвычайно высок. С другой стороны, можно было не сомневаться, насколько ценен будет его потенциал на новом посту. Одним словом, скрепя сердце, президент Бурятии подписал все необходимые документы и пожелал успехов будущему сенатору. И это был уже иной, государственный уровень.

Четыре года работы сенатором, как вспоминает Владимир Константинович, были одними из самых интереснейших периодов в его большой трудовой биографии. Он активно участвовал в законотворческой деятельности, внося свои замечания и предложения при разработке многих законов, был сопредседателем комиссии по разработке и принятию Земельного и Лесного кодексов страны. При этом немаловажно то, что работая над серьёзными государственными документами, крайне важными для всей страны, Агалов постоянно проецировал их на родную Бурятию и её интересы.

Так проект Таможенного кодекса и приложения к нему, разработанные и внесенные Таможенным комитетом, предусматривали размещение одного из отделений таможни Восточной Сибири в Новосибирске. Это значительно затруднило бы работу улан-удэнского авиазавода в процедуре оформления документов при продаже и отправке за рубеж наших вертолётов. Владимир Агалов внёс предложение разместить отделения таможни в Улан-Удэ и Иркутске. Оно было принято и включено в новый документ.

А ранее, в 1995 году, благодаря близкому знакомству Агалова с председателем Таможенного комитета России Валерием Драгановым, была реконструирована таможня в Кяхте.

К слову, дружеские отношения Валерия Драганова и Владимира Агалова начались с... любви к футболу, к которому оба были привязаны в молодости. Драганов в своё время профессионально играл в футбол за одесский "Черноморец", а Агалов – за экибастузский "Шахтер". А познакомились они на заседании президиума Федерации футбола России. Драганов входил в состав президиума данного представительного спортивного органа, а Агалов, как председатель Федерации футбола Бурятии, был приглашён на это заседание. И как "рыбак рыбака видит издалека", так и футболисты – всегда поймут друг друга и найдут точки соприкосновения...

Вскоре по приглашению Владимира Константиновича Драганов приехал в Бурятию. После совместного отдыха на Байкале Агалов предложил высокому гостю съездить в Кяхту, на границу, чтобы посмотреть работу таможни.

Условия на этом важном для Бурятии объекте оставляли, мягко говоря, желать лучшего. Пересечение границы было настоящим испытанием и для граждан, и для самих таможенников – пропускная способность маленькая, в деревянном здании таможенного пункта холодно. Одним словом, мучились все, а зимой в буквальном смысле замерзали.

И вот после посещения столичным чиновником таможни комитет принял соответствующие меры по её реконструкции: были построены новые помещения из кирпича, пункт оснастили оборудованием, которое значительно улучшило условия работы, что, в свою очередь, положительно сказалось на пропускной способности и условиях прохождения границы.

В новый проект Таможенного кодекса Агаловым был внесён ещё ряд конструктивных предложений и замечаний. После принятия Советом Федерации новой редакции кодекса Таможенный комитет наградил нашего именитого земляка Почётной грамотой за тесное и плодотворное сотрудничество и оказание помощи в разработке документа, имеющего важное значение для всей страны.

Судьба ЛВРЗ и пригородных поездов

Умение смотреть вглубь проблемы в каждой конкретной ситуации всегда было отличительной чертой Владимира Агалова. А если говорить конкретно, то при рассмотрении проекта закона "О реформировании системы железнодорожного транспорта" Владимир Агалов призвал членов комиссии, сенаторов и депутатов Госдумы отклонить этот вариант документа. Причина такой принципиальности заключалась в том, что в проекте закона предусматривалось финансирование содержания и работы пригородных поездов переложить с министерства железнодорожного транспорта на бюджеты субъектов.

Наш сенатор прекрасно понимал, какой тяжкой ношей станет для республики это узаконенное "нововведение". Точно также он понимал, что это его выступление с высокой трибуны министром железнодорожного транспорта Геннадием Фадеевым однозначно будет воспринято как демарш.

Тем более, что за дней десять до этого Леонид Потапов и Владимир Агалов вместе были у Фадеева с просьбой включить Улан-Удэнский ЛВРЗ в состав Восточно-Сибирской железной дороги, управление которой находилось в Иркутске. Просьба была вызвана тем, что при реформировании в тот период многих отраслей экономики, в том числе и железнодорожной, ЛВРЗ был выведен из состава ВСЖД и, как следствие, остался без заказов, связанных с ремонтом подвижного состава и изготовлением многих запасных частей для локомотивов и вагонов, чем с начала своего существования традиционно и занимался.

Все заказы вполне обоснованно были развернуты на Красноярский и другие локомотивовагоноремонтные заводы, где энерготарифы оставались в тот период более-менее адекватными, тогда как в Бурятии подскочили в разы. Соответственно, и цена продукции для железнодорожного транспорта, изготовленной нашим ЛВРЗ, если сравнивать с заводами других регионов, оказалась значительно выше.

Что означало для нашего ЛВРЗ отсутствие заказов? Понятно без слов – тысячи рабочих могли оказаться на улице, а само предприятие – прекратить в конечном итоге своё существование.

Таким образом, от визита Леонида Потапова и Владимира Агалова к министру железнодорожного транспорта, без всяких преувеличений, зависело будущее завода и судьба огромного коллектива.

Нашим лидерам – первому лицу республики и сенатору – удалось тогда убедить Геннадия Фадеева включить ЛВРЗ в состав Восточно-Сибирской железной дороги, и отныне магистраль уже по определению обязана была обеспечивать свое подразделение заказами. Ни Леонид Васильевич Потапов, на Владимир Константинович Агалов и до сего дня ни разу не позволили себе объявлять самих себя спасителями одного из крупнейших предприятий нашей республики. Но на самом деле, разве это не так?!..

Однако, возвращаясь к заданной теме, перенесёмся на десять дней вперед, когда Владимир Агалов своим публичным протестом на заседании Совета Федерации – против передачи пригородных поездов "на откуп" субъектам – фактически блокировал принятие важного для железнодорожной отрасли документа.

Звонок от министра Геннадия Фадеева застал президента Бурятии в Муйском районе, где Леонид Потапов в тот момент находился в рабочей поездке. Конечно, главный железнодорожник страны высказал ему все свои возмущения. Привести дословно тот телефонный разговор, конечно же, не представляется возможным, но наверняка в претензиях Геннадия Фадеева нашлось место и непониманию, и гневу: "Я вам помог завод спасти, а тут ваш сенатор выходит на трибуну и останавливает нам принятие законопроекта".

Потапов тут же позвонил сенатору от Бурятии и попросил изложить суть дела. Агалов изложил. Изложил и обосновал – как опытный производственник, тонкий аналитик и расчетливый финансист. И Леонид Васильевич безоговорочно взял сторону человека, которого знал по совместной работе не один год, и с которым они понимали друг друга с полуслова.

Неизвестно, чем бы окончилась эта история, как отразилась бы она на нашем президенте, нашем сенаторе и нашей Бурятии в целом, но, к чести Владимира Агалова, тогда все коллеги по Совету Федерации встали с ним плечо к плечу. Ведь сенаторы даже таких благополучных регионов, как Красноярский край и Свердловская область прекрасно понимали, что значит – нести на своих бюджетных плечах тяжкую финансовую ношу пригородных сообщений.

Есть красноречивое выражение о том, что у победы много отцов, а поражение – всегда сирота. Но в той ситуации не было ни отцов, ни сирот. Победила коллективная мудрость – приостановленный законопроект доработали, от чьей-то бездумной инициативы – нагружать пригородными сообщениями бюджеты регионов – отказались. Но за этой коллективной мудростью однозначно стояла гражданская позиция одного человека – сенатора от Бурятии Владимира Константиновича Агалова, который, единственный из всего корпуса представителей верхней палаты, нашел в себе мужество взять слово, выйти на трибуну и высказать свою позицию.

Кроме активной законотворческой деятельности, в годы работы в Совете Федерации Владимир Константинович помогает руководству республики решать вопросы финансирования бюджета, строительства жилья, социальных объектов региона, включения их в программу развития Сибири и Дальнего Востока. Работая сенатором, Агалов посетил не один регион нашей страны, где на местах проводились "круглые столы", обсуждались законопроекты, рассматриваемые в Совете Федерации, а также самые наболевшие проблемы российских республик, краев и областей. В составе парламентской делегации Владимир Константинович не раз выезжал и за рубеж.

Списки получателей машин прокуратура проверяла целый год

В 2005 году на высоком уровне было решено, что Владимир Агалов должен уступить кресло сенатора Виталию Малкину. Как это принято в мире политики, решение обосновали традиционно – "в интересах республики". Агалов никогда не комментировал это решение. Никто не может сказать, что этот человек, обладающий большими возможностями в работе, крупный деятель государственного масштаба, хоть однажды был замечен в попытке свести с кем-то счёты, выразить кому-то личную обиду или запоздалые частные претензии. И сегодня его воспоминания о прожитом продиктованы только стремлением к справедливости, которая доступна лишь умному, внимательному и тонкому очевидцу.

Помощь людям всегда лежала в основе всей его жизни, всех поступков и действий – он всегда считал это делом государственным. И всегда, прежде чем потребовать отдачи от людей, в первую очередь, задавая себе вопрос: "а имею ли я право?", требовал с самого себя. Занимая самые высокие посты, он всегда оставался доступным – это подчёркивают все, кто хорошо знает Владимира Агалова или хоть однажды сталкивался с ним.

Чиновничье чванство всегда претило ему, ни разу в жизни он не позволил себе опуститься до гордыни перед людьми и не позволил поставить свои человеческие качества в зависимость от занимаемой должности. Какую бы высокую должность не занимал. "В любой ситуации ставьте себя в положение человека, который к вам придёт, – все годы не уставал он повторять своим подчинённым. – Если человек пришел к вам, значит, у него есть в этом острая необходимость. Человек никогда не придёт обивать пороги высоких кабинетов от нечего делать".

Всегда, при любых обстоятельствах он руководствовался принципом: можешь помочь человеку – сделай это.

Ровный ко всем, он никогда, упаси бог, не имел любимчиков и особо приближённых. В разгар "шоковой терапии", когда среди народа поползли слухи, что цены взлетят, Владимир Агалов нёс ответственность за одну из важных отраслей – торговлю.

Это было время, когда даже такие товары, как телевизоры и ковры, доступные сегодня всем, считались едва ли не предметом роскоши, отпускались по фондам и строго распределялись. Автомобили же и вовсе были пределом мечтаний.

Под Новый год, когда уже все точно знали, что через неделю цены "отпустят", народ буквально штурмовал его кабинет. Под документами, дающими право на получение авто, требовалась подпись первого заместителя председателя правительства Бурятии. Последний документ он подписал в новогоднюю ночь, когда стрелки на часах показывали 1 час 30 минут...

Эти списки счастливых получателей прокуратура потом проверяла в течение года с целью обнаружить хоть какие-то "следы" такого модного в те годы явления под названием "блат". В этих списках не было обнаружено ни одного родственника и даже ни одного знакомого Владимира Константиновича, кого он мог бы "облагодетельствовать", пользуясь своим служебным положением. Многие люди помнят это до сих пор...

После ухода с поста сенатора, по предложению председателя Совета Федерации Сергея Миронова Агалов несколько лет работал его советником. Сейчас Владимир Константинович является членом Совета старейшин при главе Бурятии, продолжая помогать родному городу и республике.

Дело не в принципах, а в нём самом

Когда накоплено достаточно опыта, необходимо отдавать его весь – в этом суть преемственности настоящих профессионалов и сегодня. Когда всё бесконечно изменилось, время вновь выбрало этого человека своим героем. Выбрало, выражаясь словами современного классика, за внятные и достижимые нравственные ориентиры, а также за глубокий выстраданный оптимизм. Оно не могло его не выбрать. И дело здесь даже не в принципах, которые он сегодня исповедует, а в нём самом.